Не хотел в Гоа (рассказ о путшествии по Индии от al_kasy)

Нечто вроде сноски.

Аристотилева логика допускает две альтернативы ответа на прямой вопрос. Например, «Существует ли горшок?» Первая — Да, горшок существует. Вторая — нет, не существует. Откуда и когда в европейской культуре появилась такая антагонистическая бинарность неизвестно.

Самая простая индийская логическая система чатушкотика (четыре конца, знатоки санскрита пусть подправят) подразумевает четыре альтернативы: существует, не существует, существует и не существует, не существует и не не-существует. Создание чатушкотики бессовестно приписывают себе буддисты, однако есть исследования, подтверждающие, что чатушкотика использовалась в индийской юриспруденции еще во времена Ману.

Награджуна дополнил чатушкотику альтернативой «сайд» - «в некоторм смысле» и матрица логики получила еще одно измерение. Сайдвада — чисто будийское изобретение, весьма, на мой взгляд, бесперспективное в эвристическом смысле, однако открывающее сказочные спекулятивные просторы. Награджуна на примере горшка объяснял чатушкотику и аргументировал необходимость альтернативы «сайд».

Собственно чатушкотика:

Перед нами горшок. В него можно налить воду. Он существует.

Перед нами нет горшка. Его нет нигде. Его невозможно осязать, им невозможно пользоваться. Он не существует.

Перед нами разбитый горшок. Он существует, как совокупность черепков, но в него нельзя налить воду. Иными словами, он, как таковой существует и не существует одновременно.

Перед нами нет горшка. Он не существует. Но в то же время, он существует где-то в другом месте. Таким образом, суждение о его несуществовании явлется неполным. Он не существует и не не-существует одновременно.

А теперь сайдвада:

Казалось бы этого достаточно, но в то же время, верно и неверно одновременно, не верно и не не-верно. Награджуна объединяет оба варианта, добавляя альтернативу высшего порядка, обусловленную влиянием опыта и воли на содержание суждения. В русских текстах об индийской логике непереводимое «сайд» обозначается оператором «в некотором смысле».

Очень рекомендую погуглить, - захватывающе интересно. В конце универа я написал бестолковую статейку «Эвристические перспективы применения небинарных и матричных логик в математической физике». Если бы тогда мне попалась книжка, над которой я страдал у букиниста на СТ-род в Пури, моя жизнь, наверно сложилось бы совершенно иначе. Полторы тысячи страниц А4 мелким шрифтом. «Индийская логика и методология до Награджуны». Книжка написана коллективом в который входили историки филологи и математики. 250 рупий. Я рыдал, но не купил ее, - время ушло, я все равно ее читать не буду.

Фары вырезали желтые конусы в кромешной темноте и сплошном тумане. Я, как оказалось раньше никогда не видел индийских городских окраин ночью. Надобно заметить, что зрелище это весьма устрашающее. Темные кривые узкие улочки, темные пустые окна, нигде ни огонька, ни звука ни движения. Сырость и туман добавляли картине мистического драматизма. Мы выехали из Пури через Радхурайпур, через опустошенный ночной рынок мимо темной и пустой будки смотрителя железнодорожного шлакбаума. За городом туман стал реже и налетевший ветер нес его клочьями над рисовыми полями. Мы, буквально ощупью пробирались по проселочным дорогом мимо спящих деревенских шалашей, закрытых дхаб, придорожных храмиков Шивы и Ганеши, свисающих змеями воздушных корней огромных фикусов и пальмовых рощиц вокруг прудов, облупившихся статуй Ханумана и просыпающихся тощих коров к government highway. Начинало светать. Надежды на то, что когда выйдет солнце туман развеится не оправдались. По прежнему было холодно и сыро. Мы вылезли из этого прилипшего к земле огромного облака только возле самого Барунеи, когда ландшафт стал несколько разнообразнее и кое-где по сторонам начали появляться скалистые холмы.

Когда я вырасту большим, я обязательно напишу оду индийским водителям, посвятив отдельную часть чуду британско-индийского автомобилестроения — амбассадору. Это потом. Сейчас — в прозе.

Наш водила был маленький, худой, черный и молчаливый. Неплохо говорил по-английски. Уж не знаю, то ли это наследие колониализма, то ли в Индии на такси ездят ужасно важные люди, но каждый раз останавливаясь он выскакивал из машины и изо всей сил пытался услужливо открыть все три пассажирские двери. Почти никогда ему это не удавалось и он ужасно печалился. Мы с ним проехали почти две тысячи километров и за все это время он ни разу, никаким образом, не продемонстрировал неудовлетворения тем, что происходит на дороге. В первый день мы ехали, практически без остановок 18 часов. Если на дороге возникала корова, то он безропотно объезжал ее по обочине, если перебегала собака — он ее ласково пропускал, бесконечные выбегающие и натурально выползающие на дорогу мелкие дети вызывали у него только нежность и легкое брюзжание по поводу разгильдяйства родителей. При всей невообразимой бардачности индийского трафика в нем несомненно есть своя особая логика и фантастическая доброжелательность. И, самое удивительное, как бы он не торопился он практически никогда, кроме куска это го саомго government highway, он не ехал больше пятидесяти.

Где-то к полудню мы были в Таптапани. Не знаю, что находят мужественные европейцы интересного на Чилке и в Таптапани. Возможно, Чилка — самое, там, како-нибудь пресноводное ... но на самом деле, это просто большая грязная лужа посреди весьма унылого и одноообразного ландшафта. Пусть она несет радость орнитологам и ихтиологам, но обычному человеку там, по-моему, делать совершенно нечего. Таптапани — мелкий городок, даже скорее деревушка в весьма живописном месте. Там есть вонючий сероводородом источник, обладающий, с точки зрения религиозных индусов, какой-то чудесной силой, излечивающей кожные болезни, облепленный кафелем маленький храмик Кали и небольшой зоопарк, где содержится невообразимое количество разновидностей оленей. Вход в этот зоопарк стоит одну рупию, для детей — бесплатно. Из приятностей в Таптапани можно отметить только вкусный жареный горох.

После Раягады стало совсем темно и пусто на дороге. Дальше мы ехали по моему жэпээсу. Спасибо, товарищ Гармин за наше счастливое детство. Индийские карты все невообразимо плохие. Говорят, что это связано с какой-то местной секретностью и шпионско-террористической паранойей. Если в больших городах и бумажные и жэпээсные карты еще как-то соответствуют действительности, то в глуши печатные карты с местностью роднят только названия населенных пунктов, а официальная гарминовская карта восточной Индии лажает, по меньшей мере на пару километров. Тем не менее, она достаточно подробная и на ней указаны даже самые мелкие деревушки и большие проселки. В общем, на пустом ночном серпантине можно было по гармину штурманить, выдавая указания вроде: «Где-то должна быть развилка, так вот нам по правой дороге». Поэтому, когда глубоко за полночь мы увидели после очередного перевальчика огни Джайпура в котловине между холмами мы были счастливы. Мы прорвались.

Джейпур очень милый городок. Заросший и запущеный. Холмистый рельеф его очень украшает. Первую ночь мы провели в рабоче-крестьянской гостинице. Гостиничный шеф был потрясен тем фактом, что у него остановились Белые Люди. К нам были приставлены два юных индуса, которые старательно протирали все, к чему собирался прикоснуться Белый человек.

- У нас скромная гостиница, - сказал шеф опуская глаза, - мы вам очень рады, но боюсь, вам у нас не понравится.

- Не беспокойтесь, нам все понравится, у нас нет выбора, уже позно нам нужно два номера с частной ванной.

- Проходите, посмотрите номера, я распоряжусь, их уберут по первому классу!

Дальше огромная мраморная лестница на пятый этаж, бесконечные сырые коридоры с многочисленными Ганешами, переливающимися лампочками гирлянд, картины местных самодеятельных художников, переход по крыше в соседней здание и вот оно!

- Это наши лучшие номера, здесь есть Телевизор!

Комната 2Х3 метра без окон, микроскопический сортирчик с душем, плесень на стенах, которые не красили лет десять и чудо буржуазной цивилизации — серебристый телевизор самсунг с пультиком.

- Сейчас здесь все уберут, посидите на балконе.

Когда мы выходили на балкон, его уже заканчивали подметать к нашему приходу. Мы открыли бутылочку Макдоуэлса и приготовились расслабиться. И тут шеф гостиницы прикатил огромное офисное кресло на колесиках.

- К сожалению у меня больше стульев нет ... Пройдите посмотрите, как убрали в Вашем номере.

Шеф провел меня к номеру и гордо распахнул дверь. За дверью юный индус с баллончиком туалетного освежителя воздуха старательно поливал этой смердючей жидкостью постель и стены.

- Стоп-стоп-стоп! Прекратите, плиз!

- Вы не хотите, чтобы у Вас в комнате хорошо пахло?

Ночь мы провели в душной заплесневелой комнате без окон с густым запахом дрянного туалетного дезодоранта.

Утром мы переехали в гостиницу в пятидесяти метрах от первой с пафосным стекланным лифтом, сверкающими мраморными полами, новой мебелью, чистой сантехникой и стенами и бельем, которое меняли через день. А еще, еще там была туалетная бумага, одноразовое мыло и шампуни, портье в бабочке и белоснежной рубашке, выбегающий из-за стойки открывать дверь и отличный ресторан. В общем чесные три звезды. Sai Krishna, номер без АС — Rs 500, c AC – Rs 900. Если попадете в Джейпур — рекомендую.

Жители Джейпура, видимо катастрофически не избалованы визитами европейцев. За пять дней пребывания там мы встертили лишь парочку отмороженых швейчарских стареющих барышень, с которыми успели познакомиться еще в Пури. В Джейпуре совершенно реально нельзя курить на улицах. Возле лавки продавца чая публика проявила к нам живейший интерес. Нас фотографировали телефонами, фотографировались вместе, жали руки, спрашивали про снег, рассматривали и фотографировали украинские деньги, но увидев в кофре пачку сигарет в ужасе разбежались.

Джейпур очень приятный городок, в котором живут очень милые индусы, совершенно не испорченые иностранцами. Очень жаль, что не было времени его посмотреть.

Достопримечательностей в Джейпуре нет. Есть дворец местного царя, покинутый царем еще в начале 19 века и заросший джунглями. Не смотря на очевидное запустение, там внутри все же какое-то движение, похожее на государственную контору происходит. Напротив дворца — бывшее здание британской местной администрации со смешными бронзовыми львами, больше похожими на китайских собачек фу. В этом здании теперь школа. В Джейпуре еще много весьма изящных каменных арок и замечательный базар с огромной раскрашеной статуей Ханумана. На этом базаре продается множество странных вещей, например гребни для вычесывания вшей, изумительно топорной работы бронзовые и медные браслеты и кольца, изящные горшки всех мыслимых размеров, странные швейные принадлежности и инструменты, назначение которых белому человеку не понять никогда и, естественно, все остальное, что продается на всех базарах и базарчиках Индии. Особого внимания залуживает виноград, которого здесь невообразимое количество сортов, он весь без косточек, и весь изумительно вкусный.


<sup>Таптапани


Амбассадор


Озеро, не подумайте, не Чилка - вполне приличное озеро в горах.


Достопримечательность Джейпура №1. Дворец Махараджи


Он же




Достопримечательность №2. Здание британского горисполкома</sup>

После весьма мучительной ночи, проведенной в залитой туалетным дезододорантом заплесневелой келье рано утром мы поехали в Онкудели. Как оказалось на месте в Калимала нас не пустят, не смотря на полученые в Бхубанешваре пермиты. На юге Малкангири происходили заметные ноксалитские беспорядки. Не знаю, может наш переводчик врал и ему просто было лень ехать еще сто километров на юг, может он врал что разговаривает на телугу и рамо, может просто боялся, но в Джейпуре он категорически уперся рогом, что на юг Малкангири ехать категорически нельзя. Мыслей о том, чтобы прорываться туда самостоятельно на местных автобусах не возникла. Кроме центра Джейпура и нескольких мест в Корапуте мы не встретили ни одного человека, разговаривающего по-английски. Сародж говорил, что хинди здесь тоже знают только в довольно крупных городах и дети. Взрослые, окончившие школу пять-десять лет назад учили там только одисси и в некоторых районах Малкангири — телугу.

Километрах в десяти от Джейпура за мостом через реку заканчиваются рисовые поля, равнина и цивилизация, начинаются горы и джунгли. В Бойпаригуде вспомнили про завтрак и остановились возле деревенской дхабы. Чистый прямоугольник утоптаной земли, крыша из рисовой соломы на четырех столбах, земляные лавки и очаг, немолодая и абсолютно флегматичная дама в сари возле очага. Об английском естественно речи быть не может.

В деревенской глуши везде нереальная чистота. Мусора, бумажек и пластиковых оберток нет нигде. Местные пейзане, конечно живут натуральным хозяйством весьма экологично и потрбляют блага цивилизации внешнего мира мало и редко, но в отличие от менее глухих мест не имеют свойства бросать обертку там, где из нее извлечено содержимое. Мы возили ссобой специальные мешки, куда собирали весь свой мусор, чтобы избавится от него на засраной территории.

Зимние джунгли совсем не похожи на джунгли. Это наш прозрачный осенний лес. От засухи вся растительность сбросила листья. Сквозь пустые кроны солнце в прозрачном осеннем небе. Под ногами шуршит опавшая листва. Типичное «бабье лето».

Онкудели. Маленький деревенский базарчик. Продаются бытовые мелочи и куры, привезенные цивильными индусами с «большой земли», перебродивший сок арековой пальмы, немножко овощей, лики, стрелы, ножи. Процветает бартер. Кроме нас еще две машины с пузатыми бледнолицыми «туристами». Не Варанаси, конечно, но дети знают что у белых нужно просить деньги, даже знают как это делать по-английски. Рядом с базарчиком даже есть специально срытая смотровая площадка для наблюдения за аборигенами.


<sup>Бонда. Дальше их легко узнать они не подписаны.




Горшки








Продавец курочек






Местное бухло


Дамы выпивают. Тыквочка - это мерка и стакан одновременно. Пьют из носика, не касаясь губами.




Годдаба. Фотография этой дамы в молодости висит в музее в Корапуте.</sup>

В Онкудели рынок работет раз в неделю по четвергам очень недолго, и, такое подозрение, что специально для бонда. Они приносят сюда алкоголь, стопки листьев из которых делают посуду, какие-то странные травяные венички, видимо религиозного предназначения, луки, стрелы и сувениры для пузатых белых туристов. По официальной статистике, бонда осталось не больше 5000 человек. Они живут замкнуто и изолировано, контактов с внешним миром избегают. От них сквозит неотвратимой тоской исчезающего народа.

Литературы о них мне найти не удалось. Все исследования, которые мне попадались в книжных магазинах Бхубанешвара и в интернете посвящены исключительно социальным, демографическим и гигиеническим проблемам. Есть публикации чуваков, безуспешно пытавшихся обучить бонда агротехническим приемам. Этнографических работ практически нет, только в Корапуте мне попалась небольшая книжечка с весьма поверхностным описанием быта и традиционной одежды.

Бонда происходят из горных районов севера Бирмы и Таиланда. Первое смутное упоминание о них в Индии относится к 9 веку, хотя более или менее достоверные источники — это записки британских военных и геодезистов.

Моя жена чувствовала себя паршиво, вернулась в машину и задремала. Проснулась она от того, что со всех сторон машину тихонечко скребли. Машина была окружена женщинами бонда. Они тихонечко скребли стекла и что-то бормотали. Оля открыла окно. Женщины смотрели на нее грустно и о чем-то просили на своем дивном языке. Одна из женщин показала на бутылку с водой и сказала «бутыль!». Решив, что дамы хотят пить оля отдала бутылку с остатками воды. Они радостно ее взяли, и обнаружив, что их поняли, наперебой повторяли «бутыль-бутыль!». На полу в машине у нас волялось несколько бутылок от воды (выбрасывать в джунглях пластик — западло). Дамы забрали все бутылки и, убедившись что не осталось ни одной удовлетворенные удалились. Пластиковая бутылка в этих краях большая ценность — она хорошо закрывается, не бьется как горшок и не размокает как тыква.

Бонда говорят на языке рамо и, как мне объяснили, весьма экзотическом диалекте одисси. Рамо знают только местные, диалект наш переводчик, для которого одисси родной понмиал с трудом. В онкудели пришлось взять еще одного переводчика. Наш Сародж перводил с английского на одисси, местный — с одисси на местный далект и, соответственно обратно.

Отправились покупать местный алкоголь. По меньшей мере пол базара — это ряды огромных металлических горшков с «вином». Человек 20 продавцов. Говорю Сароджу:

- Спроси у него (местного переводчика) это все одно и то же «вино» или есть разные сорта.

- Как же, - отвечает, - все разное, его принесли из разных мест, собирали разные люди ...

- А ты у кого покупаешь?

- По-разному, обычно у сестер Кондури, они мне нравятся, они молодые.

После непродолжительной, но экспрессивной дискусси о цене, между Сароджем, местным переводчиком и сестрами Кондури мне сунули в руку маленькую тыквочку с длинным носиком и круглой дыркой. В ней была прозрачная чистая жидкость сильно пахнущая сивушными маслами. Учитывая трепетное отношение индусов к слюне и всяким телесным контактам, чтобы никого е обидеть нарушением неизвестных мне правил, я попросил перелить в мою пластмассовую бутылку. На вкус — березовый сок с некоторой пряной горчинкой, запах гадкого деревенского самогона, содержание спирта — градусов пять максимум. Купил две литровыйх бутылки — 10 рупий. Думал что зря, но потом радостно все употребили. Оказалось, что если этот нектар разбавить пополам холодной газировкой получается очень даже ничего.

- Сародж, - говорю, - я хочу купить эту тыкву с носиком, она красивая, спроси у девушек сколько стоит.

- Они говорят, что не продадут.

- Почему? Скажи, что я заплачу 50 рупий.

- Они говорят, что все равно не продадут.

Дальше повышать цену было бессмысленно. В Онкудели 50 рупий очень большая сумма.

- Спроси, почему не продадут.

- Они говорят, что это их мерка. Их мерку здесь на базаре все знают. Одна мерка — одна рупия. Если они продадут тебе мерку — им придется сделать новую. Если они сделают больше — им не выгодно, если меньше — у них никто покупать не будет.

Тот факт, что Сародж не знал местного диалекта оказался нам очень на руку. Местный переводчик предложил нас ответси на водопад Дудума на Мачкунде и в свою деревню. Он сам был из племени дхуруба.

Водопад оказался в получасе езды от Онкудели и километрах в пяти от дороги. Зимой Мачкунд пересыхает и можно дойти до водопада по причудливому каменному дну реки. В известняке водой были вымыты правильные круглые колодцы диаметром и глубиной около полуметра. В некоторых колодцах была вода, в некоторых на дне сухая галька. А в некоторых колодцах на ровном галечном дне лежали большие, сантиметров 15 в диаметре почти правильной шаровидной формы круглые камни. На обратном пути Сародж остановился возле одного из таких колодцев и говорит:

- Можешь достать тот черный камень.

- Могу, а что?

- Достань, пожалуйста.

Становлюсь на четвереньки, достаю тяжелый черный камень. Все горы вокруг сложены известняками и песчанниками, а этот явно магматического происхождения. Довольно гладкий, тяжелый черный камень.

- Поднеси мне, пожалуйста его поближе к лицу, я хочу его рассмотреть.

- Сародж, - говорю, - а ты не хочешь не морочать мне голову а взять его и рассмотреть сам.

- Я не могу, извини. Это — Шива. К этим камням могут прикасться только брамины после специального посвящения.

- Сародж, но я ведь не брамин и даже не индус!

- Это те важно, тебя это не касается, для тебя это просто камень, а для меня — Шива.

- Это символ Шивы, его воплощение, что это?

- Это сам Шива. Непосредственно здесь его нет, но это и есть сам Шива. (It is Shiva. He is not exactly here, but it is Shiva as he is)

Я поднял камень к лицу Сароджа. Он некоторое время рассматривал его и сказал.

Положи его аккуратно на место, так как он лежал. Это очень святой камень и очень святое место. Но это земли дхуруба и бондас, поэтому индусам сюда нельзя. Мы сюда попали только потому что нас привел этот. Для меня это очень важно, это очень святое паломничество.

Сародж наклонился, коснулся кончиками пальцев земли возле колодца. Стал на колени, что-то пробормотал, встал и мы двинулись дальше в деревню дхуруба Рамгири, населенную родственниками нашего проводника.

Водопад Дудума состоит из трех частей. С плиты, на которой мы стояли Мачкунд срывается в ущелье глубиной метров двести между двух гладких и крутых уступов. По ним абсолютно симметрично из скал вырываются и падают вниз белые потоки воды. Мы подошли к водопаду сверху, поэтому как такового водопада мы не видели, мы слышали его шум, видели как течет Мачкунд по дну расщелины, но не сам водопад. Я подошел к краю и увидел, что по скалам можно довольно просто спуститься вниз метров на 50 на полку на одной из стен ущелья.

- Я пойду посмотрю.

-- Почему?

- Там опасно.

- Ничего там не опасно, кроме того у меня второй разряд по альпинизму.

- Там опасно, потому, что здесь везде опасно без местного проводника. Тебя могут убить за то, что ты зашел на чужую землю.

- Ну так пусть он пойдет со мной и все видят, что я гость.

- Он туда не пойдет. Там земля не его племени.


^{Сестры Кундури}
















продолжение следует

Какая потрясающая история! Будет ли продолжение?

Обалденно! Я себе скопировал в сборник... действительно потрясающе !

Повествование, к сожалению, на этом оборвалось. Продолжения пока нет.

Спасибо, было очень познавательно.

Прочел на одном дыхании.
Класс.

Прочитал,задумался...Перечитал еще .Впечатление глубокого,искреннего,интеллектуального повествования очень интересного живого собеседника. И смесь досады и разочарования от незаконченности.Вот такие вещи нужно издавать ,а не тупые детективы! Спасибо автору и Вам,Роман,тоже.